Мало они живут.

Я дремал в своём купе, наслаждаясь мерным спокойным покачиванием вагона, отсутствием соседа и лёгким ветерком из открытого окна в проходе. Кондиционер не включали, да как холод весенняя — гораздо приятнее. В вагоне, спальном, мягком, ехали снова трое. Две женщины рядом, после стенку и 1 старец в крайнем купе, около туалета. безотчетно я стал внимать к разговору женщин. Вначале, он раздражал, Но после стал фоном, а позже — заинтересовал темой.
Более юный и громкий голос, тараторил — не умолкая, то и дело, срываясь на громкие: «ну!», и саркастическое восклицание бес вопроса: «как вам это!». Вторая собеседница только вздыхала и урывками старчески кряхтела.
— Такой круговерти – не выдержу! Ну! как вам это! Приходит ночь пол — ночь. Я понимаю – устал. Ну! Покорми его. Спишь, не спишь. Поговори, помой зa ним. И опять кое – чего. А я же не готова, вот да сразу. как вам это! Ночью ворочается. Бессонница около него, видите ли. Одеяло сбрасывает. Ну! Ходит. Воду пьёт. Шуршит книгой, – говорила молодая.

Поезд забарабанил по стыкам старого, не заменённого снова участка полотна, и я не расслышал ответа собеседницы. Кагда же ходьба вагонов сделался снова ровным и мерным, звук зеленый женщины стал слышен чётко:
— А эта его прием – расчищать болезнь так, что всё зеркало в точках белых. Не оттереть. Уборщица даже жалуется. как вам это! Носки по всей квартире. Ботинки бросает торчмя в коридоре, по пять пар – не пройти. Ну! Хожу зa ним больше чем зa детьми. зa собой не приберёт, ложе и то поменять бес меня не может. как вам это! Может ночью заорать так, Кагда мой дурацкий футбол смотрит. начинать — гол, а кричать то зачем? от века до века звонки какие – то, дела. Мотается. быль дом, жилище там, машина, дом – это есть. Но его ужасная замашка полотенце переставать на пол. как вам это! Бреется – вся раковина в щетине. Думает всё о чём – то. То ложку в холодильник положит, то колбасу – в шкаф кухонный. Ну! А я тожественный не двужильная. И всё спрашивает: «Где суть Где углубление Где…где…где?» Устала.

— Да-а…, — вздыхает в отзыв старшая женщина . — Кгхым…Эх – хе-хе.
— И не говорите!- продолжает молодая. Ну! Что стоит зa собой тарелку помыть. Ну! если какой приманка вбить или же кран там течёт…сам не может. Мастеров приводит. Правда, делают качественно. А он: «Каждый обязан трудиться своим делом». как вам это!
Решает всё сам. Нет — спорадически спросит как я, мол, по этому поводу? после подумает и делает наоборот…почти всегда. Пишет чего – то, просит не мешать! А в кабинете! Там же такой бардак! Книги разбросает по всему полу. «Мне да удобней работать!» труд около него такая. Что зa работа. как вам это! Носки по всей… это я уже говорила. Ну! короче не знаю… Устала. Надоело – хуже нет. Пятна на одежде такие ставит – никакой отбеливатель не берёт. Ору на него, а он смеётся! А бороду Кагда бреет! шерсть по всей ванной… Говорила уже, либо нет? Да, не важно. Тяжело с ним.

— Эхе – хе. Я такой же была,- закряхтела старшая, — Всё взращать своего пыталась : «туда не бросай, пепел не тряси, бороду брей аккуратно, носки – в грязное бельё…»
— Перевоспитали?
— Само всё прошло. теперь вальяжный порядок, — она помолчала, после добавила: — Гляжу, бывает в раковину, а там нет щетины… И, носки нигде не валяются, тарелочки все чистые – одна к одной ровненько на полочке стоят, табаком не воняет, обувь в коридоре не набросана… Только мне да тово не хватает. Привыкла. Нужна была ему. А сейчас… всё бы отдала, только б вернуть…
— Всё — действительно перевоспитали?
— так нет… Помер. следующий год как… маловато они живут.

И женщины продолжаться замолчали.

© Александр ДАВ